О ВОЗМОЖНОСТИ ПЕРЕЖИТЬ.
Давным-давно, когда я на втором десятке лет пришла к своему отцу с букетом претензий и чудовищных воспоминаний о загубленной юности, он посмотрел на меня, тяжело вздохнул и сказал: «знаешь, масенька, ты это переживёшь». А потом отхлебнул кофе, затянулся сигаретой и спокойно добавил: «и я это переживу».
Господи, каким циничным бессердечным казалось мне тогда это сообщение, прозвучавшее в клубах табачного дыма! Как он может пережить и спокойно вернуться к своему кофе, если со мной случилось непоправимое? Да как он смеет вообще? Если он любит меня, в чем я не сомневаюсь, то как для него это вообще возможно пережить мои беды!? А вот...
Но, прошагав еще пару десятков лет, я услышала суицидальный шантаж из уст очень эмоциональной и достаточно близкой мне юной особы. Она в романтической манере начала рассуждать о том, как собирается после окончания школы (то есть лет через 5в лучшем случае )покончить с собой, чтобы отомстить всем обидчикам сразу. И что бабушка этого точно не переживет. И дедушка не переживет, и подружки, и мальчики, и родители... И тогда я в совершенно несвойственной (а может и весьма свойственной) для себя манере спокойно парировала, что им будет очень плохо, но они с большой вероятностью это переживут. Да и я так или иначе переживу. Упаси Бог вас повторять такое в домашних условиях! Но надо ли говорить, что после возмущённых и обиженных воплей, препирательств и брызг слюны суицидальный шантаж прекратился навсегда? Маловато в нем оказалось власти на самом деле.
К чему я все это? А к тому, как мало власти мы имеем над возможностью других что-то пережить или не пережить, если они этого захотят. Или если так сложится. Да и наша возможность переживать и выживать разное велика.
И кажется, что происходит что-то жуткое-прежуткое. Просто невообразимое. А поверх него такое, что даже и назвать невозможно. И уж точно никому не пожелаешь. Что целыми поколениями разгребать придётся. На что можно только смотреть и плакать. Или даже не плакать, потому что слёзы - это уже хоть какой-то выход. Просто смотреть, иссушившая глаза... Но ведь кто-то стоит и смотрит! И переживает как чужие сюжеты, так и свои собственные. Переживает и остаётся дышать, ходить, причесываться. А потом и вовсе говорить, думать и смеяться. Переживает и выживает. А потом отплевывается, выплакивает, выговаривает и расцветает даже.
И казалось бы не знает как, но каждое утро почему-то просыпается. И то ли сам проживает невозможность, то ли даёт невозможности проживаться через себя. Заходит безмерное , проходит невыносимое, выходит необъятное. А человек остаётся. Какой-то другой, но достаточно целый, чтобы посмотреть, сделать глубокий вдох, отхлебнуть кофе и сказать задумчиво: «кажется, я это пережил».
А.Датешидзе.